Дело о предубежденном попугае [= Дело о лжесвидетельствующем попугае ] - Эрл Стенли Гарднер

– Правильно. Домик был точно в таком же состоянии, как ипрежде. Мистера Сейбина, повторяю, я не видела. Я не имела понятия, что онможет быть в домике. Я не сомневалась, что в это время он подыскивал вСан-Делбаре помещение для будущей бакалейной лавки.

Мейсон сказал:

– Полагаю, что свидетельница сообщила нам все известные ейфакты, дальнейшие вопросы приобретают характер перекрестного допроса иоспаривания ее показаний. Поэтому я рекомендую своей клиентке не отвечать надальнейшие вопросы, пока в ходе дознания не обрисуются какие-то новые факты.

– Прекрасно, – с угрозой в голосе заявил прокурор. – Я какраз перехожу к новой фазе расследования. Скажите, свидетельница, кто убилпопугая, находившегося в вашем доме?

– Я не знаю.

– Этого попугая вам принесли в пятницу второго числа?

– Верно.

– А в субботу, третьего, вы уехали со своим мужем?

– Нет, мой муж уехал днем в субботу в Сан-Делбар. Впонедельник был праздник, и я сама поехала в воскресенье туда и провела вечервоскресенья и утро понедельника вместе с ним в отеле. Домой я возвратилась впонедельник поздно вечером. За попугаем смотрела моя соседка миссис Винтерс. Впонедельник я уже не могла зайти за ним. На следующее утро, во вторник, я быласвободна до трех часов. Мне не хотелось ни с кем встречаться. Я поднялась сзарей, села в машину, поехала в горы, как уже говорила, а к трем часамвозвратилась в город и приступила к работе.

– Разве не правда, – настаивал прокурор, – что сегодня утромвы возвратились к себе домой очень рано, чтобы, помимо всего прочего, убитьсвоего попугая?

– Конечно, неправда! Я даже не знала, что попугай был убит.Мне об этом сказал шериф.

– Я хочу немного освежить вашу память, мисс Монтейз!

По знаку прокурора на подносе принесли попугая, прикрытогосверху белой тряпкой. Спраг трагическим жестом сорвал ее. Жадные до всякогозрелища зрители вытягивали шеи, почувствовав приближение интересного спектакля.Они дружно вздохнули, увидев на подносе окровавленного зелено-красного попугая,нарядная голова которого лежала отдельно.

– Это ведь дело ваших рук, мисс Монтейз, не так ли? –голосом первого трагика спросил Спраг.

Эллен Монтейз даже отшатнулась.

– У меня… мне даже нехорошо. Пожалуйста, уберите его… кровь…

Прокурор обернулся к зрителям и торжествующе объяснил:

– Убийца трепещет, столкнувшись…

– Ничего подобного она не делала! – взорвался Мейсон. – Мнестыдно за вас, Спраг. Эта молодая женщина вынесла ужасные муки. С ней обошлисьпоистине бесчеловечно. За эти сутки она узнала, что человек, которого оналюбила и считала своим мужем, убит. В час такого тяжкого испытания она невстретила ни у кого сочувствия. Нет, вместо этого ее горе выставляют напоказ…

– Вы произносите защитительную речь, – сказал Спраг сметаллом в голосе.

– Нет, просто я дополнил и уточнил вашу.

– Я в состоянии сам ее закончить! – заорал прокурор.

Коронер стукнул по столу кулаком:

– Джентльмены, призываю вас к порядку!

Мейсон снова стал изысканно вежливым:

– Прошу извинить меня за несдержанность, но нужно считатьсяс тем фактом, что эта молодая женщина, находившаяся в таком нервном напряжении,что у нее могла бы начаться истерика, столкнулась с нечуткостью, желаниемсыграть на ее вполне естественных чувствах. Любой человек, особенно женщина, наее месте реагировал бы точно так. А прокурор усмотрел в этом признание ее виныи объявил об этом во всеуслышание. Конечно, это его привилегия, но всегда ивезде нужно проявлять человечность…

– Я вовсе не старался ничего превратно истолковывать! –завопил Спраг.

Коронер нахмурил брови.

– Достаточно! Я согласен, что любой женщине тяжело смотретьна такую картину, к которой она была совершенно не подготовлена. Для чегопонадобилось показывать эту птицу?

– Я просто хотел, чтобы мисс Монтейз опознала в убитой птицетого попугая, которого ей принес муж в пятницу, второго сентября.

– Как будто это нельзя было сделать без окровавленныхпростынь, бросаемых ей под ноги, – проворчал Мейсон.

– Предупреждаю, что я не допущу в дальнейшем никаких личныхвыпадов, театральных представлений, окровавленных тряпок, мертвых птиц ипрочего балагана! – громко заявил коронер, посмотрев поочередно на Мейсона и напрокурора. И добавил: – Продолжаем расследование.

– У меня все, – объявил прокурор.

– Могу ли я задать вопрос? – спросил Мейсон.

Коронер кивнул головой.

Мейсон шагнул вперед и заговорил тихим голосом:

– Не хочу излишне травмировать вашу нервную систему, но я быпопросил вас сделать над собой усилие, взглянуть на этого попугая и сказать,тот ли это попугай, которого ваш муж принес вам в подарок?

Эллен Монтейз испуганно округлила глаза, но потом все жеподошла к убитой птице и тут же отвернулась.

– Не могу, – сказала она дрожащим голосом. – Знаете, уКазановы на одной лапе не хватало когтя. Если не ошибаюсь, на правой лапе. Мужговорил, что он пытался вытянуть сало из мышеловки…

– У этого попугая все когти на месте, – сказал Мейсон.

– Тогда это другой попугай.

– Мисс Монтейз, постарайтесь все же так не переживать.Необходимо, чтобы вы сделали еще одно опознание.

Он подал сигнал Дрейку, который, в свою очередь, шепнулсловечко дежурному, находившемуся в коридоре. Тот немедленно появился в дверяхс клеткой, в которой сидел попугай.

Наступила такая напряженная тишина, что негромкие шагидетектива по ковровой дорожке казались раскатами грома.

По-видимому испугавшись этого молчания, попугай презрительнорассмеялся.

Эллен Монтейз слегка улыбнулась, очевидно, с большим трудомей удалось справиться со своей истерикой.

Мейсон взял клетку у детектива.

– Тише, Полли! – сказал он.

Попугай наклонил голову сначала в одну сторону, потом вдругую, повел с забавным видом блестящим глазом по всему залу. Когда Мейсонпоставил клетку на стол, попугай повис на трапеции, раза два перевернулся ввоздухе и уселся на перекладине, явно ожидая одобрения.

– Полли умница! – похвалил Мейсон. Попугай нахохлился.

Эллен подошла к клетке.

– Но ведь это же Казанова! – воскликнула она. – А шериф мнесказал, что его убили!